Другие материалы проекта читайте здесь и здесь.
Наверное, одной из самых удивительных черт 8-миллиардной человеческой популяции является то, что она, находясь в состоянии постоянного информационного, культурного и генетического обмена, продолжает сохранять свою неоднородность. Помимо традиционных культур постоянно возникают новые тренды и субкультуры. В том числе ставящие под сомнение саму человеческую суть.
Почему же мы, будучи представителями одного из самых многогранных видов на планете, постоянно стремимся стать кем-то еще? И чем нам это грозит? Попытаемся ответить на этот вопрос в рамках третьего выпуска проекта IZHLIFE «Природа человека».
Запретить квадробику?
Некоторое время назад у подростков появился новый тренд – квадробика (от латинского quattuor – «четыре»). Чаще всего ее причисляют к субкультурам, но кое-кто называет спортом. Суть этого занятия заключается в передвижении на четырех конечностях и подражании животным. Для увеличения сходства в большинстве случаев используются маски и накладные хвосты. Казалось бы, ну и что? Пусть дети дурачатся. Но часть родителей увидела в этом проблему. Такую серьезную проблему, что данный вид длительности даже предложили запретить.
С одной стороны опасения понятны. Квадробика не относится к официально признанным видам спорта, но зачастую включает в себя акробатические элементы, которые могут привести к травмам. А хирурги и ортопеды добавляют свои «пять копеек»: наш организм не приспособлен для четвероногого перемещения, и подобные занятия способны породить проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Только вот родители чаще волнуются по другой причине.
Видео: Москва 24 (vk.com/m24)
Новая субкультура – уже страшно! Потому что неизвестно, непонятно. А еще все эти истории, когда ребенок, возомнив себя животным, кого-то покусал. Или потребовал поставить ему на пол миску с кормом и кошачий лоток. А вдруг это влияет на мозг?..
Впрочем, почему мы говорим только о квадробике? Субкультур, в рамках которых люди притворяются животными, существует несколько, и подобные истории рассказывают обо всех. Наиболее известна культура фурри (от английского furry – «пушистый»), участники которой используют звериные образы для самовыражения. Есть также териантропы (от греческого «териос» – зверь), которые полностью отождествляют себя с другими биологическими видами. Не будем сейчас вдаваться в подробности каждой из этих субкультур, лучше обратимся к мнению психологов.
«Это вопрос баланса, меры. Если ребенок в какой-то момент примеряет этот театральный образ, но при этом ведет обычную жизнь – ходит в школу, учится, общается с друзьями и родными, то речь идет не более чем об увлечении. Но если его поведение начинает напоминать девиацию (отклонение – прим. ред.), нужно разбираться. Что в его жизни происходит? Почему он бежит от реальности? Почему ему хочется вживаться в эту роль, в эту маску? Подростки не присоединяются к субкультурам просто так. Они делают это в поисках понимания и чувства безопасности, если не получают этого ни дома, ни в школе. Подросток ищет место, где он может быть кем-то, кем он хочет быть, кем-то другим. Где его поддерживают, не роняют его самооценку, которая в этот период гормональной бури у него и так бывает занижена – даже если все хорошо», – объясняет детский психолог, специалист по семейным и детско-родительским отношениям Наталья Половайкина.
Уход в субкультуру может быть попыткой обратить на себя внимание взрослых, способом выразить им свой протест – это «классика». Об эскапизме (от английского escape – «побег»), то есть попытке спрятаться от реальности, говорят реже, но это тоже имеет место. Эскапизм в малых дозах оказывает терапевтическое влияние, позволяя снять стресс. Так, прочтение захватывающей книги или просмотр любимых фильмов, а также занятие хобби позволяют «отключиться» от насущных проблем и выдохнуть. Все это проявления здорового эскапизма. Но бывают и крайности, когда выдуманный мир замещает реальный. Или выдуманная личность замещает реальную. Например, есть случаи, когда люди модифицируют свои тела, чтобы быть более похожими на выбранное животное: делают тату в виде пятен леопарда или змеиной чешуи на все тело, рассекают язык и ставят контактные линзы со щелевидным зрачком, чтобы больше походить на рептилию. К счастью, такие примеры единичны и за ними кроются вполне конкретные психологические проблемы.
Во любом случае, путать причину и следствие никогда не стоит. Ведь когда подросток записывается в театральную студию, мы не ожидаем, что он после этого начнет и в жизни воображать себя пиратом, мушкетером или сказочным принцем, верно? Хотя при определенных предпосылках и такое возможно. Так и с квадробикой. Искалечить нормальную психику ребенка ей явно не под силу. Чаще всего речь просто о временном увлечении.
При этом практика показывает, что большинство субкультур могут быть направлены в мирное творческое русло. Любителей паркура и уличного искусства тоже раньше считали хулиганами, а теперь они участвуют в престижных конкурсах. Что не мешает некоторым подросткам продолжать лазать по запрещенным местам и уродовать стены зданий. Все зависит от того, что у подростка на душе, и поддерживают ли взрослые его начинания.
Наследие шаманов и память о детских играх
Но вернемся к изображению животных. Можно ли считать его появление простой случайностью? Или все гораздо сложнее?
Если учесть, что люди занимались этим испокон веков, скорее, второй вариант. Одной из ранних форм религии являлся тотемизм, последователи которого почитали зверей-предков. Элементом многих древних религий являлся и зооморфизм – наделение качествами животных божеств и людей. Кстати, зооэпитеты и метафоры как наследие древних верований широко используются даже в наши дни.
Подобное поклонение было вполне объяснимо. Древний человек зависел от животных, как от источника пищи, и трепетал перед хищниками, к которым сам мог угодить на обед. С другой стороны, наш первобытный предок отчаянно стремился познать окружающий мир и определить в нем свое место.
Когда миновали времена плясок в звериных шкурах, начались времена басен и сказок, где проводились ставшие уже привычными параллели между животными и людьми. С развитием современной литературы произведения о животных и от лица животных никуда не делись. Большинство из них были написаны (и до сих пор пишутся) для детей, но многие с удовольствием читают и взрослые. Никуда не исчезли и маскарады – благополучно проводятся до сих пор. С появлением театра герои-звери перекочевали на сцену, с появлением кинематографа – на экран. И во многих компьютерных играх тоже можно играть за какое-то животное. На этом фоне субкультуры, о которых мы сегодня ведем речь, являются лишь одним из примеров зооморфизма в современной культуре. И как ни парадоксально, способность намеренно представить себя животным – это самая что ни на есть человеческая черта.
В детстве познание мира идет через игру, и примерно с двух лет ребенок начинает активно практиковать сюжетно-ролевые игры. Примеряет на себя разные профессии, сказочные образы и образы животных. Можно сказать, ребенок пытается воспроизвести все, с чем он сталкивается в жизни, как бы повторяя путь наших далеких предков. Этому способствует наша врожденная черта, характерная для приматов, – способность к имитации.
Ролевые игры полезны. Они развивают мышление и социальные навыки, позволяют малышу бороться со страхами и получать ответы на многие вопросы. Учат контактировать с окружающими, выражать мысли и эмоции, вести себя в конфликтных ситуациях. А в более старшем возрасте способствуют развитию фантазии и творчества.
Как отмечает Наталья Половайкина, подобные игры являются одним из средств развития эмоционального интеллекта. Благодаря которому человек может осознавать собственные и чужие границы, ставить себя на место кого-то другого и находить компромиссные варианты. И если родители часто приводят в пример животных, говоря о том, что они тоже живые, что они все чувствуют и могут испытывать эмоции, желание ребенка «побывать в звериной шкуре» не заставит себя ждать. Это тоже абсолютно нормально.
Тем не менее определенные модификации сюжетно-ролевой игры могут свидетельствовать о неблагополучной ситуации. Если чадо изображает чудовищ или хищных зверей, отрывая головы куклам или даже набрасываясь на сверстников и взрослых, стоит разобраться, откуда взялась эта агрессия. Ведь в игре проще всего выплеснуть накопившееся раздражение. «Я играю в акулу, мне положено кусаться». Ни в коем случае нельзя ругать такого заигравшегося ребенка, нужно аккуратно выяснить, почему он решил стать именно акулой и почему эта акула решила покусать именно соседского Ваню. Ну а если разговор не внесет ясности, или родитель не чувствует в себе уверенности, что сможет разрешить ситуацию, лучше обратиться к детскому психологу.
Обратиться к специалисту целесообразно и тогда, когда излишне «вживаются в роль» дети старше 9-10 лет. В остальных случаях родителям можно посоветовать лишь одно: больше общаться со своими детьми. Если у вас выстроен доверительный контакт, ребенок не будет держать новое увлечение в тайне. Он придет и расскажет обо всем что видел, слышал, попробовал или только собирается. И тогда можно будет совместно принять решение, что делать с этим дальше.
Как из детей, играющих в животных, вырастают взрослые фурри
Если желание маленьких детей поиграть в животных вполне объяснимо, то как же объяснить существование взрослых фурри и териантропов? И сейчас мы не затрагиваем крайности, когда люди настолько погружаются в альтернативную реальность, что уже не в состоянии из нее выбраться без помощи психиатра. Есть множество примеров, когда у вполне адекватного человека просто имеется такое своеобразное хобби.
Причин тому может быть несколько. Как мы уже отмечали в самом начале, общество постоянно изменяется, и зачастую это приводит к самым неожиданным последствиям. Начнем, пожалуй, с того, что в последние десятилетия оно отчаянно стремится к гуманности. С весьма переменным успехом, учитывая довольно высокий уровень внутривидовой агрессии и высокую плотность населения. Развивая мораль и идею о ценности жизни, мы невольно распространили их и на животных. Мы даже наделили их новым статусом – «братья наши меньшие», компаньоны. Тем самым люди в какой-то мере возвратились к первобытным корням. Но кое-что изменилось: мы перестали сравнивать людей с животными и начали сравнивать животных с людьми. Этому немало способствовало то, что у людей и животных есть довольно много общих стимулов. Например, универсальные для большинства позвоночных черты детеныша, которые впервые описал австрийский зоолог и зоопсихолог Конрад Лоренц. Он заметил, что родительские чувства вызывает сочетание таких признаков, как большая голова, крупные глаза, крохотные нос и рот. И видовая принадлежность часто не имеет значения. Проще говоря, люди неосознанно начинают относиться к щенкам и котятам так же, как к детям. Отсюда и популярность «мимимишных» картинок и видео с ежиками, щенками, котятами и т. д. в соцсетях. А выросшего питомца многие воспринимают как полноправного члена семьи.
Дальше – больше. Воспитывая детей, мы учим их быть добрыми и внимательными не только к себе подобным, но и к животным (и даже вывели закономерность, что жестокий к животным ребенок вырастет в жестокого к людям взрослого). Мы окружаем их плюшевыми зверями с человеческими выражениями мордочек, показываем мультфильмы, главными героями которых являются те же очеловеченные звери. Таким образом антропоморфные животные (а вместе с ними и другие нереальные персонажи) становятся частью нашей жизни и воспринимаются как норма. Они были и раньше – в сказках, но теперь превратились в яркие визуальные стимулы, которые гораздо охотнее откладываются в подсознании, ведь 80% информации человек получает при помощи зрения.
С точки зрения психологов, мультики, в которых животные разговаривают, попадают в совершенно человеческие ситуации и дают мудрые советы, отнюдь не плохи.
«Мультфильмы о животных и даже об очеловеченных машинах и самолетиках также могут являться прекрасным инструментом для развития эмоционального интеллекта. Там используются яркие, необычные образы, за которыми интересно наблюдать. У этих героев выразительные характеры, которые хорошо запоминаются», – говорит Наталья Половайкина.
Но есть кое-что, о чем мы обычно не задумываемся. Речь о древних примитивных рефлексах, на которых, как на фундаменте, строится наш интеллект.
Например, импринтинг (от английского imprint – «запечатлевать»). Его суть состоит в том, что детеныш вскоре после рождения запоминает характерные черты особей своего вида. Наиболее сильно это выражено у выводковых птиц. Только что вылупившиеся утята должны сразу же запомнить мать, иначе они отстанут от нее и погибнут. Проблема в том, что если в первые часы жизни вместо мамы подсунуть птенцам что-то другое, подвоха они не заметят. Так, в классическом эксперименте утята преданно следовали за красным воздушным шаром, который даже отдаленно не похож на утку.
У животных, которые рождаются беспомощными и имеют долгий период детства, импринтинг менее выражен и растянут во времени. У человека, как ни странно, тоже есть механизмы запечатления. Подрастая, ребенок неосознанно впитывает характерные черты окружающих, постепенно формируя представление о собственной видовой принадлежности. И если главными «учителями» и «друзьями» для него становятся мультяшки, мозг ошибочно добавляет их полузвериные черты к человеческим. Поэтому возникает вероятность, что в будущем такой человек действительно может чувствовать себя более комфортно не в обществе обычных людей, а в обществе зверо-людей. Не стоит сразу искать здесь патологию, чаще всего это будет чувство сродни ностальгии. Например, можно назвать домашнего кота в честь любимого персонажа из мультика и на этом успокоиться. Но кто-то вполне может осознать, что для обретения внутренней гармонии ему нужен небольшой маскарад.
Если продолжать взрослую тему, то ни для кого не секрет, что у зооантропоморфных субкультур существует и определенный эротический аспект. Что интересно, причины его также частично могут заключаться в лжеимпринтинге. Ведь запечатлевая образ «особи своего вида», ребенок также постепенно формирует для себя образ идеального партнера.
Дополнительным фактором может стать ксенофилия (от древнегреческого «ксенос» – «чужой» и «филия» – «любовь»). В последнее время этот термин чаще связывают с космооперами, в контексте которых он обозначает влечение к пришельцам из космоса. Но в исконном своем значении ксенофилия – это тяга к новому, неизведанному. В социальном плане – к иным культурам, в сексуальном – к необычным партнерам. В целом, инопланетяне и фурри в эту канву неплохо укладываются.
И вот в чем, возможно, заключается суть происходящего. Мы придумали и визуализировали зверо-людей и инопланетян, а наш мозг со временем начал воспринимать их как вариант нормы. Но на фоне таких выдающихся персонажей «серая людская масса» закономерно начала утрачивать привлекательность. Все дело в нашей рекордной популяции. Огромное число мелькающих лиц, которые мы не в состоянии запомнить, порождает иллюзию одинаковости, а чем больше единообразие особей вокруг, тем больше вероятность, что эти особи – родственники. Следовательно, партнера нужно искать среди особей, имеющих отличия. И тут включается механизм ксенофилии – как повысить генетическое разнообразие, чтобы не уйти в тупиковую ветвь эволюции. Кошачьи ушки? Чешуйчатая кожа? Да, пожалуй, подойдет. Вдруг эти признаки окажутся полезными для потомков?
Впрочем, драматизировать, наверное, рано. Монстры, супергерои, инопланетяне и антропоморфы, к счастью, ни для кого не являются единственным примером для подражания, чтобы полностью изменить наше самосознание. Возможно, стоит смириться с тем, что они действительно являются частью нашего мира, как когда-то его частью являлись боги и духи. Просто нам самим не стоит забывать о том, кто мы такие. И стараться воспитывать детей людьми.
