В конце июля социальные сети Ижевска облетела тревожная новость: в Республиканской инфекционной больнице скончалась пациентка, нуждавшаяся в процедуре гемодиализа, но не получившая ее из-за отсутствия необходимого оборудования. Это взволновало пациентов диализного центра, которые задались вопросом: неужели при заражении коронавирусом их могут лишить жизненно-важной процедуры?
«В целом на здоровье не жаловалась»
56-летнюю погибшую звали Вера Аркадьевна Ляпунова. По свидетельству родственников, гемодиализ она получала в течение пяти лет, но в целом на здоровье не жаловалась – регулярные процедуры позволяли ей вести совершенно нормальную жизнь.
9 июля у Веры Аркадьевны поднялась температура. Ее не допустили на диализ в назначенный день и приняли через сутки – отдельно от других пациентов. Как поясняют сами пациенты, гемодиализ должен проводиться раз в два дня, однако увеличение перерыва на день обычно допускается и не приводит к проблемам. Вернувшись из диализного центра, Вера Ляпунова вызвала врача на дом. Терапевт осмотрел ее и ее гражданского мужа, который к тому времени тоже захворал, предположил «обычную простуду» и назначил стандартное лечение. Однако оно не помогло: неделю Вера Аркадьевна промучилась с кашлем и температурой 39°, а 16 июля сама поехала в поликлинику. Женщине сделали флюорографию и обнаружили двустороннюю пневмонию и отправили в стационар ГКБ№2.
– Уже из 2-й городской в субботу, 18 июля, ее привезли на скорой в диализный центр, сделали диализ и увезли обратно, – вспоминает Юлия, дочь покойной. – Все эти дни особого лечения так и не было, температуру так и не смогли сбить, мама жаловалась, что ей тяжело дышать. Отношение было: трубки подключат и говорят: «Надышитесь – отключите сами».
По словам дочери, державшей связь с матерью по телефону, голос Веры Аркадьевны нельзя было назвать бодрым, но и особых опасений он не вызывал: просто было понятно, что человек болеет. А вот что настораживало, так это мамины жалобы на то, что к пациентам «никто не подходит». Даже замену капельницы можно было ждать больше часа.
Последний разговор
Юлия написала о ситуации в социальные сети главы Удмуртии, после чего ее матери в больнице начали уделять гораздо больше внимания. Казалось бы, все наладилось – врачи обещали, что пневмония пройдет дней через десять и обнадеживали, что это скорее всего не коронавирус. Однако 20 июля стал известен результат анализа – положительный. Женщину перевезли в Республиканскую клиническую инфекционную больницу (РКИБ). Когда она заволновалась по поводу гемодиализа, ее успокоили: в учреждении имеется аппарат, и процедуру проведут без проблем, единственное, из-за характеристик самого устройства займет диализ на четыре часа, как обычно, а около суток.
– 21 июля мама мне звонит в обед и говорит: «Ты меня, дочь, не теряй, меня повезли в реанимацию, будут делать диализ, аппарат у них там стоит». Сказала, что делать будут сутки, а с телефоном в реанимацию нельзя. Голос у нее на тот момент был бодрым. Успокаивала меня, говорила, что все будет хорошо, – рассказывает Юлия. – Но вот наступает среда, 22 число, и я не могу до нее дозвонится. Обед, четыре часа, пять часов – гудки идут, трубку не берет…
Юлия дозвонилась до материли лишь к вечеру. Оказалось, что диализ так и не смогли провести – у врачей что-то не получилось, что именно, объяснить Вера Аркадьевна не могла, говорить ей было трудно. Все, что поняла дочь со слов матери – это то, что на следующий день должен подойти компетентный специалист из 1 ГКБ и разобраться, что идет не так.
– Я до последнего верила, что под присмотром врачей мама в безопасности и радовалась, что ее вовремя госпитализировали, – сокрушается Юлия. – Я живу в Воткинске и не могла быть рядом в момент госпитализации, кроме того, в реанимацию не пускают даже родственников, все новости я узнавала по телефону.
В четверг, 23 июля, диализ все-таки провели, причем пациентка сообщила, что для этого ей сформировали новую фистулу – то есть, сделали операцию по объединению вены и артерии для формирования прямого кровотока, своеобразный вход для трубок системы.
– Она говорила слабым, дрожащим голосом, - вспоминает Юлия. – Я говорю: «Тебе делают что-то?». Ответ уже еле разобрала. По буквам складывала как паззл. Это был наш последний разговор. С того дня я ее больше не слышала и не видела. Позвонили из реанимации. Сказали, мама в тяжелом состоянии.
Почему потребовалось вшивать новую фистулу и как получилось, что через нее делали диализ, не подождав, пока она заживет, Юлия не поняла. Подробности она узнала уже от соседки матери по палате. Нам не удалось узнать, имел ли этот факт на самом деле место.
– Скорее всего, здесь присутствует ошибка в терминологии, которую совершили родственники, не являясь врачами, – предположил один из экспертов. – Срок разработки артериовенозной фистулы 1-2 месяца. К тому же, в инфекционной клинике вряд ли есть сосудистый хирург, который мог провести эту операцию. Возможно, речь шла от подключичном катетере. Если пациент несколько дней не получал диализ, как и было в данном случае, имеющаяся фистула может тромбироваться, и тогда врач принимает решение об организации новой точки доступа к кровяному руслу в виде такого катетера.
В субботу 25 июля, Юлия снова позвонила в реанимацию. Трубку взял заведующий, который сообщил, что состояние Веры Аркадьевны крайне тяжелое – на грани подключения к ИВЛ. Юлия поинтересовалась, почему ее тогда не подключают, но получила ответ в достаточно грубой форме.
– В следующий раз я дозвонилась только к 22 часам, – рассказала Юлия. – Со мной разговаривал уже другой врач. Он сказал, что у мамы произошла остановка сердца, и она впала в кому. Подключили к аппарату ИВЛ, мозг блокировали, так как реанимация длилась 11 минут. Сердце удалось запустить. Сказал, что пока рано делать прогнозы и говорить о том, пострадал ли мозг. Но я уже была морально готова... Ровно через полтора часа он мне перезвонил и сказал, что в 23:29 констатировали смерть.
Так был ли аппарат?
4 августа Юлия пришла в Минздрав Удмуртии и написала обращение. Ей пообещали провести служебную проверку. Как гласила справка, выданная в морге, смерть наступила не от коронавирусной инфекции, а в связи с хронической почечной недостаточностью.
– Когда мы с мужем приехали за документами, патологоанатом сказал, что на момент смерти коронавирусная инфекция была выявлена только как остаточное явление, – поделилась Юлия.
Как считает женщина, смерть ее матери произошла по той причине, что сосредоточившись на борьбе с коронавирусом, врачи упустили из вида основной недуг.
– В Минздраве говорят, что в большинстве случаев люди умирают не от ковида, а от своих болезней, имея в виду, что коронавирус приводит к осложнениям, но получается, что причина в другом: хроническим больным просто не проводят надлежащую терапию, – возмущается она.
Пациенты диализного центра согласны с этим. Они сообщили, что помимо Веры Аркадьевны, при похожих обстоятельствах на тот момент скончалось еще как минимум два пациента с хронической почечной недостаточностью.
Кроме того, по их мнению и мнению руководителя общественной организации «НЕФРО-ЛИГА» Александра Золотарева, в ГКБ №2 и ковид-центрах республики изначально отсутствовала аппаратура, необходимая для проведения гемодиализа при хронической почечной недостаточности. И если неподтвержденных пациентов из ГКБ №2 еще возили в диализный центр, то людей с положительным тестом на коронавирус изолировали и никуда не вывозили.
– Аппарат, установленный в РКИБ, низкопоточный, предназначенный для лечения острой почечной патологии. Эффективность проведения диализа на нем в разы меньше, чем у обычных аппаратов, находящихся в диализных центрах Удмуртии, – написали пациенты ижевского гемодиализного центра Ижевска в августовском коллективном обращении, направленном главе Удмуртии Александру Бречалову и в республиканский Минздрав.
Через некоторое время после данного обращения, 11 августа, Никита Свирин, занимавший на тот момент пост замминистра здравоохранения, опубликовал на своей официальной странице «ВКонтакте» информацию о наличии аппаратов для гемодиализа в РКИБ и Завьяловской районной больнице. При этом Александр Золотарев со ссылкой на пациентов диализных центров сообщил, что информация не соответствует действительности, и люди опознали в аппарате на размещенном фото установку для диализа из ГКБ № 6.
После этого никаких официальных разъяснений не было. С октября непосредственно ГКБ№6 начали перепрофилировать в ковид-центр, и у пациентов с хронической почечной недостаточностью появилась возможность проходить там лечение при заражении коронавирусом.
Что говорят эксперты
Вопрос о наличии аппарата в РИКБ на момент смерти Веры Аркадьевны так и остался открытым. В официальном ответе на журналистский запрос, полученном уже в октябре, пресс-служба Минздрава Удмуртии написала без конкретных дат:
– В Республиканской клинической инфекционной больнице имеется на постоянной основе два аппарата для проведения заместительной почечной терапии. Дополнительно устанавливался еще один аппарат для проведения гемодиализа. С учетом увеличения пациентов с хронической почечной недостаточностью в сочетании с COVID-19 было принято решение об установке двух аппаратов для проведения заместительной почечной терапии в БУЗ УР «Завьяловская РБ МЗ УР». В настоящее время в указанной медицинской организации имеется два аппарата для гемодиализа с системой водоподготовки. Установленные аппараты не являются вновь приобретенными.
Также было отмечено, что для проведения процедуры гемодиализа используются и высокопоточные, и низкопоточные аппараты, работа которых отличается исключительно по длительности.
За дополнительными разъяснениями мы обратились к независимым экспертам.
– Низкопоточный, или так называемый продленный, диализ применяется в реанимационных для пациентов при остром отравлении или острой почечной или полиорганной недостаточности, вызванной другими болезнями. Это аппарат предназначен для экстренной помощи, - объяснил Алексей Вяткин, учредитель одного из заводов-производителей продукции для отрасли гемодиализа и учредитель медицинской компании, занимающейся лечением пациентов, нуждающихся в гемодиализе. – Пациентам с хронической почечной недостаточностью проведение гемодиализа необходимо с применением высокопоточных технологий три раза в неделю. То есть проведение процедуры диализа с применением низкопоточных технологий оправдано с точки зрения спасения жизни, но полноценного гемодиализа для хронических больных она, конечно же, не заменяет.
При этом эксперт отметил, что сказать точно, подходил ли аппарат для проведения гемодиализа пациентке с хронической почечной недостаточностью, можно только зная марку оборудования, однако в Минздраве ее не сообщили.
«Каждый понял по-своему»
Одной из причин случившегося Алексей Вяткин считает то, что в разных субъектах России к вопросу госпитализации нуждающихся в гемодиализе пациентов с положительным ковидом подошли по-разному.
– Я слышал от коллег о ситуации, произошедшей в Удмуртии, к сожалению, она типична для ряда регионов, – сообщает эксперт. – Есть регионы, где четко сформулировали маршрутизацию, например, в Челябинской и Свердловской областях для больных коронавирусной инфекцией и хронической почечной недостаточностью целиком выделили отделение гемодиализа. В Удмуртии, как я понимаю, была предпринята попытка проводить диализ в инфекционной клинике на имеющемся низкопоточном «продленном» аппарате. Это, конечно, недоработка.
По словам Алексея Вяткина, такой подход во многих регионах приводит к тому, что пациенты попросту начинают обманывать врачей, опасаясь, что их снимут с диализа и передадут в больницу с неизвестными условиями. Заболев, они не идут лечиться, а принимают жаропонижающее и отправляются на диализ, усугубляя свое состояние и одновременно создавая угрозу заражения для других пациентов.
– Правильное решение в Удмуртии было принято позже, когда «под ковид» закрыли ГКБ № 6, где есть отделение, в котором пациенты могут получить стандартный продленный гемодиализ, – говорит эксперт.
Несколько иного мнения придерживается руководитель отдела онкологии ГБУЗ МО МОНИКИ им. М.Ф. Владимирского, д.м.н., профессор Александр Аллахвердян.
– Для лечения таких больных нет нужды оснащать все инфекционные больницы аппаратами гемодиализа, – утверждает он. – Достаточно вблизи создать специализированные центры, которые обеспечат таким видом лечения конкретную территорию.
Отметим, что в ряде регионов, по свидетельству Александра Золотарева, подобная тактика успешно применяется: пациенты госпитализируются в одной больнице, но на диализ их возят в другую, строго соблюдая все санитарные нормы. Однако в Удмуртии такую схему не использовали, чтобы обеспечить ковид-положительным пациентам полный карантин.
Но вернемся к истории Веры Аркадьевны. Мог ли все-таки «не тот» аппарат способствовать ее уходу из жизни? Высказывания профессора Аллахвердяна на этот счет осторожны. По его словам, определить, действительно ли процедура ухудшила состояние здоровья конкретного пациента можно, лишь изучив историю болезни и проведя независимую экспертизу, а рассуждать «теоретически» в данном контексте неправильно. Того же мнения придерживаются и другие медицинские эксперты.
Открытый финал
По факту смерти пациентки Ляпуновой проводятся проверки, по итогам которых станет понятно – есть ли виновники этой трагедии. Росздравнадзор уже сообщил, что в документах обнаружены нарушения, но они незначительны. Решающее же слово остается за Следственным комитетом, только вот срок завершения экспертизы неизвестен.
Дочь погибшей все еще ждет окончательных результатов. Предварительные ее не удовлетворили, так как в предоставленных документах женщина усмотрела расхождения в диагнозах и причинах смерти. Как поясняет Юлия, по итогам проверки было непонятно, стала ли причиной смерти Веры Аркадьевны хроническая почечная недостаточность или пневмония.
– Патологоанатом пытался нас заверить, что мама умерла бы независимо от того, заболела бы она пневмонией или нет и независимо от того, на каком аппарате приводили диализ, – говорит девушка. – Но мы не верим в это, ведь пока она получала регулярный диализ на высокопоточном аппарате, она вела совершенно нормальную жизнь. Поэтому мы настояли на проведении дополнительной экспертизы с привлечением специалистов из других регионов и готовы ждать ее итогов.
Отметим, что заведующий реанимации был уволен из больницы через несколько дней после того, как Юлия написала обращение. В Минздраве подтвердили эту информацию, но причин не пояснили.
Судя по всему, узнать об истинных причинах гибели Веры Аркадьевны семье предстоит еще нескоро. Несколько медицинских специалистов, попросивших не называть их имен, солидарны во мнении, что искать виновных в этой ситуации почти бесполезно. По крайней мере, этого не следует делать на уровне отдельных медучреждений.
– Врачи инфекционной больницы, которых назначили «главными по ковиду», виновны лишь в том, что, не располагая полноценными знаниями, опытом и оборудованием для лечения хронических пациентов, исполняли некорректно составленный приказ маршрутизации данных пациентов. Эту ситуацию должны были предусмотреть или вовремя спохватиться именно организаторы здравоохранения и главный специалист, – считает эксперт.
Редакция IZHLIFE выражает родным и близким Веры Аркадьевны глубокие и искренние соболезнования
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
«Только ваши слова давали силы бороться»: ижевчане делятся своими историями борьбы с коронавирусом