Отставание России в развитии технологий искусственного интеллекта с каждым годом сокращается, отметил первый зампредседателя правления Сбербанка Александр Ведяхин. По его словам, в будущем стране удастся выйти на уровень мировых лидеров в этой сфере. В интервью РИА Новости в рамках ПМЭФ-2024 топ-менеджер крупнейшего банка рассказал, окупились ли вложения в GigaChat и Kandinsky, сколько времени занимает открытие филиала в Китае, и какой интерес у банка есть в Африке. Беседовала Светлана Орлик.
— «Сбер» давно говорил о планах открыть филиал в Китае, на каком этапе находится этот процесс?
— Мы активно взаимодействуем с Национальным управлением финансового регулирования КНР, процесс идет по установленному регламенту. И хочу сказать, что все регламентные сроки соблюдаются. Просто регламентные сроки у китайских коллег достаточно длинные, но мы идем в графике.
— Сколько времени занимает открытие филиала в КНР с учетом особенности регуляторных требований этой страны?
— Открытие филиала в Китае занимает от двух до трех лет, иногда даже до пяти. Это заведомо длинный путь, но мы работаем, плотно взаимодействуем.
— В каких еще зарубежных странах банк планирует работать? В каких форматах? Где еще планируете открывать филиалы кроме Индии и Китая?
— Мы поддерживаем контакты с большинством дружественных стран, а формат работы в каждом конкретном случае зависит от потребностей и заинтересованности зарубежной стороны, а также масштабов нашего внешнеторгового сотрудничества. Открытие зарубежных филиалов – не самоцель для нас. Первоочередная задача сейчас – продвигать наши проверенные цифровые решения на зарубежные рынки дружественных стран. Мы активно работаем с рядом наших клиентов, чтобы помогать им выходить на международный рынок, в первую очередь, в дружеских странах.
— «Сбер» активно вовлечен в развитие исламского банкинга в России, а какие перспективы у российских партнерских финансов за рубежом? Есть ли у банка крупные проекты с иностранными партнерами?
— У нас сейчас идут обсуждения ряда проектов по исламскому финансированию. Но для международного бизнеса, в том числе с арабскими странами, очень хорошо работает и классическое финансирование. То есть нет такого, что арабские страны говорят только об исламском финансировании. Мы больше видим исламское финансирование как инструмент для наших граждан, которые, исходя из своих убеждений, не готовы пользоваться классическими банковскими продуктами. И здесь мы, конечно, им помогаем. Поэтому наш фокус именно на этом сегменте.
У нас портфель исламского финансирования приближается к миллиарду рублей, реализовано 7,5 тысяч сделок с различными продуктами в розничном и корпоративном сегментах, понятно, что это, в основном, малый и средний бизнес. Крупнейшему корпорату пока что достаточно сложно заходить в исламское финансирование, потому что там очень большие ограничения для большого бизнеса. Мы будем рады и крупным заявкам наших корпоративных клиентов, но пока что крупных заявок мы не наблюдаем в этом направлении. Но опять же, возможно, это вопрос времени. И если к нам придут, например, коллеги из Татарстана, из республик Северного Кавказа, из наших традиционных исламских регионов с какими-то большими проектами, мы будем счастливы их сделать.
— С какими странами у вас есть проекты в сфере искусственного интеллекта? С какими планируются?
— В сфере искусственного интеллекта мы развиваем международное сотрудничество с Узбекистаном, Ираном, Кубой, Египтом, Китаем, Индией, Саудовской Аравией и другими дружественными странами. Банк активно участвует в мероприятиях таких межгосударственных объединений, как БРИКС, ШОС и СНГ. Это сотрудничество охватывает широкий круг вопросов: от регулирования этой сферы до разработки конкретных отраслевых AI-решений.
По линии международного сотрудничества с БРИКС и ШОС для России важно предоставлять странам-участницам доступ к своим технологиям, в том числе к большим языковым моделям (LLM). В этом году Россия председательствует в БРИКС, и для реализации совместных проектов создана рабочая группа делового совета объединения по цифровой экономике и искусственному интеллекту. Нам необходимо разработать документы по сотрудничеству в сфере AI, организовать обмен в сфере регулирования и этики искусственного интеллекта, а также применять академический обмен, создать экспертные рабочие группы по существующим проблемам, вести совместные исследования. Более того, мы уже прорабатываем вопрос создания Альянса БРИКС по искусственному интеллекту.
— В прошлом году Альфа-банк предложил «Сберу» снизить размер дивидендов и направлять часть прибыли на развитие GigaChat, чтобы Россия бесконечно не отставала в развитии AI-технологий. Как вы оцениваете это предложение? На ваш взгляд, каким должно быть стимулирование бизнеса на уровне государства для развития искусственного интеллекта? Достаточно ли делается в этом направлении сейчас?
— Я не считаю, что наша страна серьезно отстает в AI-технологиях. Практика показывает, что отставание с каждым годом сокращается. К примеру, если голосовые ИИ-помощники появились в России только через пять лет после западных аналогов (если сравнить Siri от Apple и Алису от "Яндекса", то в генерации изображений от появления зарубежной модели Midjourney до модели Сбера Kandinsky прошло всего девять месяцев, от большой языковой модели ChatGPT до GigaChat — шесть месяцев. То есть нас отделяют шесть-девять месяцев от лидеров этой гонки, что в принципе неплохо. Понятно, что сейчас уже происходят события каждую неделю, тем не менее, мы считаем, что шесть-девять месяцев – это тот разумный срок отставания, который мы имеем, в том числе, по причине существующих внешних ограничений. Тем не менее, мы с ними тоже активно работаем и думаем, что успешно. Но кроме внешних ограничений, есть еще и внутренние преграды – это в первую очередь разработчики, у нас явно мало их.
Преодолеть эти ограничения можно, во многом, с поддержкой государства. Правительство РФ целенаправленно развивает AI с 2019 года в рамках профильного федерального проекта. Многое уже сделано: действует грантовая поддержка AI-разработчиков и компаний, внедряющих их продукты, открыты 12 исследовательских центров, которые совместно с индустриальными партнерами создают новые AI-решения, есть целенаправленный фокус на подготовку кадров.
В феврале этого года президент России утвердил обновленную национальную стратегию развития искусственного интеллекта в России до 2030 года. В ней сформулированы задачи по преодолению основных барьеров и вызовов, которые стоят перед страной в этой области. Нужно помогать бизнесу определять приоритетные направления для внедрения AI, популяризировать искусственный интеллект среди бизнеса и населения, повышать доверие к нему. Уверен, что России удастся выйти на уровень мировых лидеров в искусственном интеллекте.
— А каков дефицит специалистов в сфере искусственного интеллекта в России?
— Потребность в AI-специалистах в России сейчас оценивается в 10 тысяч человек. Причем по специалистам начального уровня, так называемого junior, дефицита нет, но они часто переходят из одной компании в другую в поисках, опять-таки, интересных задач. То есть тут уже другая проблема – высокая текучесть кадров. Ее, впрочем, решить проще, потому что таких специалистов выпускается все больше, отрасль молодеет, и в этой части соотношение спроса и предложения постепенно выравнивается. Дефицит наблюдается, в основном, среди специалистов middle и senior: количество AI-проектов постоянно увеличивается, спрос на таких людей растет, но их мало, и готовить их долго. Middle готовится три-пять лет, senior – пять-семь-десять лет. Кто-то вообще не доходит до этих уровней. Компании конкурируют за них за счет интересных задач.
Но мы уверены, что нехватка таких кадров будет восстанавливаться. Кроме того, сейчас наблюдается радостный тренд, что ряд ребят как раз этого уровня, которые уехали, хотят возвращаться в Россию. У нас те, кто даже из «Сбера» уезжал, сейчас говорят о том, что они готовы возвращаться.
— А есть ли преграды для их возвращения?
— Никаких преград. Добро пожаловать, мы принимаем обратно тех коллег, которые решили вернуться.
— Можете раскрыть инвестиции в технологии искусственного интеллекта? Во сколько обошлись GigaChat и Kandinsky? Окупились ли эти проекты? Сколько еще вложений потребуют?
— Самый новый тренд сейчас – это LLM модели (большие языковые модели). Бизнес-модели, которая выводят такие проекты на полную окупаемость в ближайшее время, нет. При этом, это вполне нормально для каждой новой технологии. И по большому счету, такой модели нет нигде в мире. Если мы посмотрим OpenAI – это сжигание денег, то есть это инвестиции в технологии. Приносят ли технологии прибыль? Да, приносят. Просто это очень долгосрочный горизонт. И поэтому, если говорить сейчас, окупились ли вложения, то в настоящий момент не окупились. А будет ли финансовый возврат? Будет, но в достаточно долгосрочном горизонте. Будем ли мы дальше инвестировать? Конечно, будем, потому что мы видим необходимость этого для наших клиентов и для всей России.
При этом надо отметить, что искусственный интеллект гораздо шире, чем только LLM модели, и те технологии искусственного интеллекта, которые уже хорошо опробованы и используются достаточно часто, приносят значительную прибыль. Мы наблюдаем положительную динамику по отдаче от инвестиций в AI. В 2023 году каждый рубль, инвестированный в искусственный интеллект, приносил примерно семь рублей, а сейчас – восемь рублей.
— Банк хочет до конца 2024 года порядка 70% решений по выдаче кредитов юридическим лицам отдать на откуп искусственному интеллекту. А когда этот показатель достигнет 100%? И все ли решения можно доверять искусственному интеллекту?
— По кредитам для малого и микробизнеса мы планируем достичь 100-процентного AI-охвата к 2026 году. Но, конечно, есть немало задач, которые требуют человеческого суждения и опыта, что ИИ-системам на текущем уровне развития недоступно. Например, это одобрение крупных кредитов или предоставление сложных структурированных продуктов для клиентов. Искусственный интеллект может дополнять процесс принятия решений в этих областях, но ему пока что сложно нести за них единоличную ответственность, то есть финальное слово остается за человеком.
— Вы говорили раньше, что банк рассматривает участие в инвестиционных проектах своих корпоративных клиентов в Африке. Есть ли определенность с форматом поддержки?
— Африканское направление очень перспективно, но при этом Африка крайне неоднородна в плане экономического развития. Есть Северная Африка, которая побогаче. Есть Центральная Африка – явно победнее. Есть Южная, в которой тоже свои нюансы. И работа с каждой отдельной страной на континенте требует индивидуального подхода. У нас нет самоцели сделать проект за рубежом просто для того, чтобы его сделать. Если есть у наших клиентов интерес, значит мы идем вместе. Плюсом мы, конечно, стараемся максимально помогать африканским странам, там, где есть запрос, в новых технологиях. Это то, чего у них сейчас явно мало, и то, что мы готовы им давать, то, чем мы готовы с ними делиться.
Мы постоянно контактируем с клиентами по вопросам реализации инвестпроектов, но при этом тщательно взвешиваем потенциальные риски работы в этом непростом регионе. Так что формат нашего участия подбирается индивидуально под каждый проект.
Хочу отметить, что в 2023 году, на нашей международной конференции по искусственному интеллекту AI Journey было получено свыше 150 миллионов онлайн-просмотров от зрителей со всего мира, в том числе более двух миллионов просмотров было из таких стран Африки как Египет, Алжир, ЮАР, Тунис и другие.