26 сентября 2022 года у Анны Князевой погибла 11-летняя дочка Ева. В школе № 88 ее и еще 17 человек расстрелял 34-летний мужчина. Пуля попала в ногу девочки, еще одна – в голову. «Самое тяжелое было – разрешить ее закопать… Она любила рисовать, должна была идти первый раз в художественную школу. Я купила самую дорогую гуашь и положила к ней в гроб», – Анна рассказала, как она и ее семья живут спустя полгода после смерти дочери.
«Меня успокаивали – она дышит, все будет хорошо»
Утро 26 сентября в семье Анны началось как обычно: старшие дети – Ева и ее 7-летний брат Эрик – ушли в школу, младших сыновей она отвела в детсад. Потом домашние дела. К 11 часам Аня была готова выходить за старшим сыном, у которого уроки заканчивались в 11:25. Ждала, пока достирается белье в машинке, чтобы его развесить. А еще просматривала сообщения в мессенджерах.
В одной из групп увидела сообщение о стрельбе. Сразу позвонила маме, которая работала учителем младших классов в школе № 88.
«Аня, в школе стреляют, Эрик со мной, мы закрылись и спрятались. Не знаю, где Ева», – Анна говорит, что в тот момент она едва не сошла с ума: ведь там трое родных ей людей. Схватила куртку, стала звонить мужу. Когда добежала до школы, увидела толпу родителей и полицейских.
Нынешний муж Анны (с папой Евы женщина развелась - прим. ред.) буквально за минуты доехал с работы до Майской, а там уже пробки. Он оставил машину и по разделительной полосе побежал к школе, к жене.
«Было около 11 часов. Там разворачивали ленты и выгоняли родителей. И я подумала, раз там полиция, значит, они уже зашли туда, спасают всех. Было страшно. Родители в панике. Потом стали выбегать дети. Сначала младшие классы. Я увидела, как мама с Эриком бегут в садик напротив. Я подбежала к ним, сказала, что буду Еву ждать. А она все не выходит… Я туда-сюда, туда-сюда. А потом чей-то папа вынес ее. Он меня еще успокаивал – она дышит, все будет хорошо. А Ева в тот день ушла в брюках и белой рубашечке. Так вот она вся красная от крови была», – Анна плачет и вспоминает, что скорой почему-то долго не было. Ее дочка лежала на газоне. Прямо на траве, неодетая, истекающая кровью. Она стояла рядом с ней на коленях, ждала пока приедут врачи.
«А когда приехала скорая, меня не пустили с ней ехать. Просто закрыли перед носом двери – и все. Тогда муж открыл дверь у водителя и сказал, что разобьет ему морду, если тот не скажет, куда повезли Еву. Тот сообщил: в 1 РКБ. Мы бегом добежали до своей машины и стали догонять скорую».
«Я сама открыла трупный мешок»
Около больницы уже собралась целая толпа родителей. Никому ничего не сообщали. Анна побежала в приемный покой, увидела, как ее Еву прямо на полу откачивают. Потом ее оттуда выгнали. Она предлагала врачам свою кровь, пыталась узнать, что с девочкой.
«Мы ждали. Потом вышел главврач, меня и еще одну маму отозвали в сторону. Повели куда-то. А потом так буднично, что ли, сказали: сейчас пойдем трупы детей опознавать. Родительница, которая шла со мной, просто упала, а я сползла по стеночке. Не помню, как дошла. А потом сама открыла трупный мешок… У меня случилась истерика. Было плохо, больно», – Анна не сдерживается и навзрыд плачет.
В итоге она простояла возле дочери 8 часов, держала ее за руку, чтобы та как можно дольше оставалась теплой. Позвонила маме, сообщила. Приехал отец Анны и, увидев внучку, упал. Медсестры предлагали женщине стул, она его отшвыривала. Приносили воду, яблоки, она кричала на них. Потом принесли бинты и воду. Она сидела и стирала кровь. Убирала катетеры и дыхательную трубку. Целовала дырку в голове дочери. Говорит, ровная такая была, большая, аккуратная.
А еще Анна записала видео и выложила его в интернет. На нем она рассказывала, как в приемном покое ей сразу не сообщили, что девочка уже мертва, что она не знает, когда приедет полиция.
«Мне потом говорили, что многие критиковали меня. А мое состояние какое было? Для меня в тот момент все перестало существовать. Вы знаете каково это, когда твой мертвый ребенок лежит..? Только из экспертизы я узнала, что ее первый раз откачали, а второй раз не смогли...»
Анна написала заявление об отказе от вскрытия тела дочери и долго не могла отпустить ее в морг. Кричала на улице…
Она не помнит, как приехала домой. Ночью не спала, рассказывала крестному Евы, как ей больно, а он просто слушал ее.
А потом были похороны. Она заказала венок из живых цветов, чтобы закрыть дырку в голове Евы – в цветочном с нее даже денег не взяли. В магазине выбрала последние белые колготочки и трусики дочке – ей отдали их просто так. Когда фотографию Евы распечатывали, тоже отказались от платы. Она выбрала для нее самый красивый белый гроб – в ритуальном агентстве сказали, что все будет бесплатно.
Прощаться с Евой пришли многие. Всем даже места не хватило в зале, люди стояли на улице.
«Она такая красивая была в день похорон. Такая красивая. Но такая холодная… Ангелочек маленький. Мама хотела сфотографировать ее, а я не дала. Нельзя. Нельзя ее такой помнить. Она у меня живая. Я с ней разговариваю. Она рядом», – плачет Анна. Говорит, что самое сложное было разрешить ее закопать, разрешить опустить ее тело в землю навсегда…
Неделю после похорон Аня лежала. Вставала, покупала цветы и несла к стихийному мемориалу у школы. Клала их на газон – туда, где лежала Ева. А когда полицейские пытались убирать их, она им не давала, отгоняла.
Ее трое сыновей все это время были у бабушки.
«Потом мама пришла ко мне домой. А у меня бардак, грязно. Я в обуви по квартире ходила. Вообще ничего не хотела. Она говорит: «Встала, сделала дома уборку, приготовила есть и пошла детей из садика забирать!» И я встала. Поняла, что белье у меня так в стиралке и лежало все это время. Пошла в сад. Меня сын увидел и говорит: «Мамочка, я думал, что тебя тоже убили». И правда. С того дня время просто остановилось – я не заметила, как осень прошла, зима, весна вот наступила. Встаешь утром и механически собираешь детей в школу, в садик, еду варишь, стираешь, делаешь что-то по дому, а ты ведь не живой…»
Любила рисовать…
Ева была очень похожа на свою маму Аню. «Маленькое солнышко с большими карими глазами» – так ее называли. Энергии у нее было через край, будила по выходным маму – надо же столько успеть!
«В тот день мы с ней должны были на первое занятие в художественную школу идти – она очень хорошо рисовала. Накануне купили ей кисти для занятий. Она просила купить ей дорогую гуашь… Я ее потом купила. В гроб положила».
Аня не может видеть вещи дочки – они все собраны и лежат в пакетах. Целый месяц после убийства она каждый день ездила к ней на кладбище, сейчас – раз в неделю.
«У меня был такой маршрут: детей в сад, старшего Эрика в школу и – на кладбище. Там сидеть, пока сын не отучится в школе, и потом за ним. Пускай люди говорят, что это неправильно. А как по-другому? Мне так легче. Я туда приеду, с ней разговариваю. Со всеми праздниками ее поздравляю. Когда у кого-то из братиков день рождения, я ей везу кусочек тортика и шарик».
28 марта 2023 года Еве исполнилось бы 12 лет. Она мечтала построить на даче домик на дереве, даже заказала родителям купить доски. Хотела научиться играть на гитаре. Любила кататься на электросамокате.
«Так обидно, когда ради своих детей живешь, и твой смысл жизни отбирают. Мы специально сюда переехали, потому что бабушка в школе работает. Думали, что так будем меньше переживать – дети будут всегда под присмотром. А сейчас… Здесь все напоминает о ней. Больно».
Аня говорит, что перестала плакать на кладбище, чтоб не расстраивать Еву. Но боль никуда не делась – все внутри. Каждый праздник она у дочки. 8 марта тюльпанчиков ей увезла – девочка их очень любила. Сыновья с мамой тоже иногда ездят на кладбище, игрушки ей привозят, письма пишут. А еще на могилке со дня похорон под крестиком стоит стаканчик с ее любимым квасом.
«Она как чувствовала. Не отлипала от меня, хотела все время рядом быть. Накануне все воскресенье вместе провели, борщ варили – она очень его любила. Говорила, что придет из школы и поест. Я не могла месяц его вылить из кастрюли».
«Нам важно, чтобы наказали виновных»
Из 5 «б» класса погибла только Ева и учительница математики. Всего же от рук вооруженного пистолетами стрелка погибли 18 человек, из них 11 школьников. Еще 23 человека получили ранения.
«Я столько месяцев винила себя, что не перелезла через забор и не забежала в школу. Ведь я там сама училась, прекрасно знала, что и как. Застрелил бы меня… Ведь я могла спасти хоть чьего-то ребенка... Сейчас по результатам трагедии возбуждено три уголовных дела, под следствием находится директор ЧОПа. Первый московский следователь, который сначала вел дело, уволился. Второй с родителями пока не встречался».
«28 февраля я написала следователю и спросила, когда он приедет в Ижевск. Он ответил, что в ближайшее время – и все, больше ни слова от него. Уже думаем письмо президенту писать и самим в Москву съездить. Нам, естественно, важно, чтобы наказали виновных. А осознавать то, что никого не накажут, больно. Многие родители закрылись, ни с кем не хотят общаться», – рассказывает Анна.
Недавно прошли слушания по организации сквера памяти погибших в школе № 88 детей. Его планировали открыть на ул. Майской, недалеко от МФЦ, к годовщине трагедии. Но сейчас, во-первых, сроки сдвинули чуть ли не на следующий год. А во-вторых, жильцы соседних домов против, они не хотят, чтобы под их окнами что-то напоминало о трагедии.
«Наплевать на сквер. Не хотят сквер, не надо. Мне главное, чтобы на территории школы памятную доску поставили. Но тут уже чиновники против. Но как не должно напоминать? Должно. И еще как. В назидание будущим директорам школ, чтобы и другие ответственно относились к своим обязанностям».
«Для чего обещают, раз не делают?»
Аня говорит, что чиновники предлагают не искать виноватых и не рефлексировать.
«Нам говорили, что будут оказывать психологическую помощь. Думаете, оказывали? Позвонили один раз из «психушки», предложили к ним с сыном приехать. Ну кто нормальный туда поедет? Я – нет. Неизвестно, как это в будущем отразится. Кто действительно нам помог, это две девушки-психолога из Казани. В морге мне стало плохо, они помогли мне. На похоронах были. А в школе моего сына только один раз психолог вызывала к себе. Один раз!»
Всем родителям погибших детей выплатили по два миллиона рублей: из бюджета республики и из бюджета РФ. Кроме того, республика оплатила все расходы на похороны – это 200 тысяч рублей.
«Я пришла заполнять документы на пособие в миллион рублей. А мне говорят: вам положено только 500 тысяч. Остальные получит отец ребенка, мой бывший муж. Я не стала ничего писать, просто ушла. Потом мне из министерства несколько раз писали, звонили. В итоге они связались с мужем, он написал отказ, и тогда мне выплатили полную сумму. Я деньги не хотела брать. Меня тетя уговорила: мол, у тебя дети есть, если что-то случится с тобой, то им хоть останется».
Кроме того, всем пострадавшим в этой ужасной трагедии российский Красный Крест собрал деньги – всего люди пожертвовали 3,46 миллиона рублей.
«Только через месяц после 26 сентября я узнала, что они открыли сбор. А потом даже отчитались, что деньги дошли до адресатов. Но такого не было. Я им звонила, писала. Они мне говорили, что деньги не выплачивают, потому что мне нужно подтвердить, что я в этом нуждаюсь. То есть деньги собрали для людей без учета их нуждаемости, а когда дело дошло до выплат – надо доказать, что ты в чем-то нуждаешься. И только недавно я добилась того, что они мне оплатили съемное жилье. По 25 тысяч в месяц. Еще нам обещали путевки в санаторий. Сейчас у многих начинаются проблемы со здоровьем, ведь это огромный стресс, это то, что съедает тебя изнутри. Но, похоже, мы их не дождемся. Зачем же обещать тогда было?»
Анна планирует переехать с семьей. Говорит, не понимает, как до сих пор работает в школе № 88 ее мама – ведь там было столько боли и страха.
«Иногда телефон подкидывает фотовоспоминания – что было год назад, два. И там снимки с Евой. Как больно смотреть. Очень больно. Я так и не привыкла, что нас осталось на одного меньше. Легко говорить: живи дальше, мол, еще дети есть живые. А я не могу это принять. До сих пор не могу. Я никому не пожелаю своего ребенка хоронить. Это неправильно».
Что говорит специалист
Зульфия Акулова, юрист, президент благотворительного фонда «ЛУЧ СОЛНЦА», которая непосредственно общается с пострадавшими семьями, рассказала, что да, действительно, родителям предложили пообщаться с психологом республиканской психиатрической больницы.
«Но... Кто-то сразу отказался, кто-то пообщался и не понравилось. Получается, что психологическую помощь родители так и не получили», – подчеркнула Зульфия.