Полгода прошло после трагедии в ижевской школе № 88. Тогда погибли 18 человек, еще 23 получили ранения. Мы собрали рассказы очевидцев – тех, кто был в школе, помогал выносить раненых и кто работал на месте ЧП.
Сотрудник МЧС: «Дети были в каком-то ступоре»
30-летний прапорщик Денис Ожмегов и его напарник прибыли к школе, когда там уже работали другие спецслужбы. Они высадились на ул. Пушкинской – ближе просто не смогли подъехать – и побежали на место ЧП.
«Когда поступил сигнал «стрельба в школе», у меня прямо защемило в груди. Я ехал и не знал, что там происходит, но почему-то думал, что нехорошее. Когда увидел у школы большое количество людей, спецслужб, понял всю серьезность ситуации. Это был не ложный вызов. Мне стало максимально… Не знаю, как описать», – вспоминает Денис.
Сначала ему и его напарнику была поставлена задача оцепить здание.
«Родители были встревожены, да что там, женщины были просто в панике. И вот тогда я в полной мере ощутил и понял, что буду чувствовать, если моему ребенку будет грозить такая опасность. Но я собрался, действовал согласно своей инструкции: я не давал им пройти на территорию. Иначе они могли пострадать – не дай Бог бы там началась паника. В таких условиях надо действовать максимально эффективно. Но это было тяжело: перед тобой стоит родитель, в здании его ребенок, он не знает, что с ним. Если он захочет прорваться, его никак не сдержишь. А это нужно сделать».
Позже Денису поступила команда помогать выносить раненых. Его напарник сбегал до машины за носилками, они зашли внутрь школы.
«Первое, что бросилось в глаза – это дети под простынями, которым уже не помочь. Это очень давило. Потом гильзы, много стреляных гильз… Сложно морально было. Дети эвакуировались группами, поэтапно с каждого этажа. И они были очень напуганы. У меня было ощущение, что они были в каком-то ступоре. Помню парня, раненного в плечо. Он мог ходить, запыхался, дрожал. Но то ли от страха, то ли от чего, боли не чувствовал, послушно шел туда, куда его вели. Но было видно, как ему страшно. А вот учителя были максимально собраны и во время эвакуации вели себя очень достойно: не впадали в панику, успокаивали детей, помогали им».
Пожарные выносили раненых. Когда не хватало носилок, несли их прямо на партах.
«Конечно, было страшно. Но не за себя. Я к этому уже отношусь по-другому что ли. Когда ты борешься с огнем, постоянно с ним сталкиваешься, ты уже готов к встрече с опасностью, ты знаешь, что все возможно, и твои чувства притупляются. Но там, в школе… Очень тяжело такие эмоции через себя пропускать».
После окончания работы в школе Денис и его напарник вернулись в часть.
«Мы были подавленные. Даже не разговаривали почти, не обсуждали, просто хотелось абстрагироваться от ситуации. А потом новый вызов – собрались и уехали на пожар. Там… Скажем так, своя стихия, знакомая. А тут все было по-другому. Это люди, их эмоции, их горе», – говорит Денис.
Он вернулся в часть после пожара только в 2 часа ночи, пока разбирали обмундирование, то, другое – и домой он пришел только в 10 утра следующего дня.
«Дома были жена и дочка. Я им не рассказывал ничего, стараюсь домой все, что касается работы, не заносить. Сразу обнял их. Очень страшно видеть потерю близкого человека… Наши родные, мы можем их обижать, говорить что-то в сердцах, но именно в такие моменты ты понимаешь, что ближе и дороже никого и никогда не будет… Честно, я не смог пойти на мемориал. Понимал, что я на пределе, я просто не смогу сдержать всех своих эмоций».
Отец, выносивший раненых детей: «Когда нашел своих, накатила обида, злость и ярость»
У Булата Салахова в школе № 88 учатся две дочери. С точностью до минуты он помнит, когда ему на телефон пришла смс от старшей дочки.
«Это было в 10 часов 52 минуты. Сообщение: «У нас в школе стреляют. Я боюсь». Первая мысль – какой-то розыгрыш. Но потом пришло сообщение от жены, которая все подтвердила. Помчался туда. Увидев, что дорога перекрыта, бросил машину и побежал к школе. У здания уже стояли полицейские, столпились встревоженные родители. Внутрь нас не пустили. Но когда мы услышали выстрел, и в здание забежали правоохранители, я и еще несколько отцов попали в школу вместе с ними».
Первое, что увидел Булат – убитых охранника и уборщицу. Стало страшно. В голове у мужчины была только одна мысль: что с детьми, живы ли.
«Полицейские и сотрудники Росгвардии проверяли первый этаж. Выводили невредимых детей, а потом мы уже вместе с ними выносили пострадавших. Мне на руки положили раненого в ногу мальчонку. Отнес его в скорую. Он вцепился в меня, всю дорогу плакал и говорил, как ему страшно. Я как мог его успокаивал и просил держаться. Отдав его врачам, бросился обратно и вынес еще одного ребенка».
А потом Булат увидел младшую дочь, схватил ее, передал в руки жены. Оказалось, что учительница успела закрыть двери класса. Убийца, не попав в помещение, несколько раз выстрелил в дверь. Одного из мальчиков по касательной ранило в голову, он остался жив.
«Это было так страшно – вглядываться в лицо каждой раненой школьницы, а потом чувствовать секундное облегчение, что это не твой ребенок», – говорит Булат.
Его старшая дочка была все время на связи. Ее учительница успела закрыть двери класса, ребята залезли под парты, где сидели максимально тихо. Стрелок зашел в соседнюю лаборантскую, из которой тоже можно было попасть в класс. Увидел, что никого нет, несколько секунд постоял, послушал и вышел.
«Это просто счастье, что было так тихо! Преступник решил, что никого нет и не стал заходить в класс. Нашим детям просто повезло. Убедившись, что с моими девочками все в порядке, я резко почувствовал какое-то опустошение. Накатила обида, злость и ярость – почему, за что погибли наши дети?! Остался помогать дальше – мы выносили на партах погибших и раненных ребят из последнего на пути убийцы кабинета. Стоял рядом с одним из них в ожидании скорой помощи и все пытался нащупать пульс… Не нашел».
Булат рассказывает, что младшенькая дочка после трагедии не выходила на улицу целую неделю. Старшая очень переживала – многих погибших и раненых ребят она прекрасно знала, некоторых еще с детского сада.
«После похорон, мы с женой забрали девчонок и увезли их на несколько дней на Кавказ – подальше от страха и трагедии», – рассказывает Булат. Но школу они менять не стали – старшая наотрез отказалась. Сказала, что это ее школа, и она получит там аттестат.
«После трагедии их класс очень сильно сплотился. Когда их увозили в санаторий, мы были удивлены тем, как изменилось общение между ними. Они стали по-настоящему духовно близкими людьми. Как это и бывает между теми, кто пережил одну на всех беду», – говорит Булат.
Журналист, работавшая на месте трагедии: «Ушла в лес и просто орала»
«Это был обычный понедельник – планерка, тексты, сдача материалов. До тех пор, пока один из редакторов не зачитал вслух пост из социальных сетей о том, что в школе стреляют. Честно, я думала, что фейк какой-то, не восприняла информацию серьезно и не осознала масштаб того, что происходит», – вспоминает Анастасия Захарова, журналист Centre digital & media.
Вместе с оператором Настя выехала на место происшествия, на перекрестке улиц Майской и Пушкинской они высадились и побежали к школе.
«Толпа людей, куча машин с мигалками и сиренами, кто-то кричит. Женщина хватает какую-то девочку, бежит с ней куда-то. Все суетятся, все в панике, непонятно, что происходит. А нам надо выходить в эфир, чтобы рассказать, что происходит. Мы запускаемся, кто-то кричит: «Не снимать!» Но это наша работа…»
Анастасия говорит, что именно в этот момент ей стало страшно. От напряженной атмосферы и от общего волнения, от осознания масштабов трагедии. Плюс она не знала, что в это время делал преступник. А что, если он выйдет и начнет стрелять по ним и по всем, кто там находится?
«Родители в истерике были, мамы плакали, искали и высматривали своих детей. Тут трудно не поддаться панике. Я видела и рассказывала в прямом эфире, как небольшими группами выводили детей. Еще, еще, еще… Потом начали выводить и выносить раненых. Я видела, как парня вели под руки, а у него расплывалось пятно крови на груди. Я была в шоке, что он вообще в сознании и в состоянии двигаться. Потом я поняла, что это был Саша Стерхов, который несмотря на ранение, смог предупредить директора о ЧП. Видела девочку на столе, которая лежала в какой-то жуткой неестественной позе. Видела, как родители звонят своим детям. Но, наверное, больше всего меня тронуло, как девочка – примерно класс 8-9 – вышла к плачущей маме и очень спокойным голосом говорила ей: «Мамочка, не волнуйся, все хорошо».
Анастасия рассказывает, что некоторые родители пытались прорваться через окружение. Одна бабушка говорила полицейскому о своих внуках, пыталась оттолкнуть его.
«Мы были там до последнего. Когда всех детей вывели, родители разошлись, на Майской стало очень тихо и пустынно… Там не было никого, кроме одиноких полицейских. И мне стало жутко холодно, просто жутко», – вспоминает Анастасия.
Еще один журналист Centre digital & media Наталья Зиятдинова приехала к школе, когда горожане начали нести к ее воротам цветы.
«Был такой жуткий момент: женщина стоит с цветами, плачет, потом у нее звонит телефон, и она кричит прямо в трубку: «Она умерла?» Она зарыдала. Мужчина, который был с ней, увел ее потом», – рассказывает Наталья.
Также она ходила к дому, где жил стрелок.«Там было много полицейских, работали следовали, я их видела в окне его квартиры. Поговорила с соседкой, которая была просто в шоке от случившегося. Она рассказала мне, что это была обычная семья, а стрелок рос буквально на ее глазах. Правда, в последнее время странный был, она ни разу не видела его с друзьями».
Наталья поразилась и тому, насколько быстро рос мемориал у школы.
«Когда я пришла, цветов было немного. А потом их объем начал расти буквально на глазах. Игрушки, цветы, свечи… Люди шли нескончаемым потоком. Это страшно, до слез. Но это работа. В такие моменты я просто собираюсь и отрабатываю. Я должна донести информацию до людей, которые ее ждут, отслеживают, читают. Они переживают и сопереживают, и они имеют право получить эту информацию».
Истерика была потом, признается Наталья. И слезы, и успокоительные – все было.
«Через неделю после трагедии я ушла в отпуск. Мы поехали домой на родину. Когда выехали, просто накрыло. Я сидела в машине и тихонько плакала. А муж обычно очень переживает, когда видит меня плачущей. Но тогда он не стал что-то выяснять у меня, он просто резко заехал в какой-то пролесок, остановился, открыл мне дверь и сказал выходить. А потом показал на лес: «Иди туда и просто кричи». Я послушалась его, ушла в лес и просто орала. Стояла и орала. На весь лес, как сумасшедшая. И я очень благодарна мужу. Честно, я не знаю, что бы со мной было. Мне кажется, меня просто бы разорвало на части от этого горя. Я не понимала, как это все произошло, что сделали ему эти абсолютно беззащитные дети?»