Их первая кроватка была из пластика и стекла, а первый воздух подавал аппарат ИВЛ. Их вес при рождении был чуть больше пачки сахара. 17 ноября, в Международный день недоношенных детей, мы говорим о них – о детях, вступивших в бой за жизнь с первых секунд, и о родителях, чья любовь стала для них важным кислородом. Это две исповеди о самом страшном и самом светлом пути – пути длиной в считанные сантиметры, отделявшие кювез от материнских объятий.
«Моя девочка – боец». История Анны
Мою жизнь разделило надвое обычное плановое УЗИ на 26 неделе. Врач водила датчиком, а на экране вместо умильного черно-белого изображения моей малышки разворачивалась тихая драма.
«Преэклампсия (осложнение беременности), – это слово прозвучало как приговор, – необходимо родоразрешение в ближайшее время».
Она родилась вечером, в 18:15, а я увидела ее лишь на следующее утро. Первая встреча... Она навсегда врезалась в память ощущением хрупкости вселенского масштаба. За стеклом кювеза лежала кроха, моя Машенька, вся в проводах и трубках. 600 граммов. 33 сантиметра. Кукла, которую, кажется, можно было уместить на ладонях. Ее вес в первый месяц упал до 543 граммов, и от этого звенящего числа у меня подкашивались ноги. Самым сложным был вид аппарата ИВЛ, дышавшего за нее. Каждый его вдох был напоминанием о том, как тонка грань, на которой мы балансировали.
Мир сжался до размеров больничной палаты в реанимации. 2015 год. Технологии для таких, как она, еще не были так развиты. Где-то за стенкой билось крошечное сердце, которому суждено было бороться за жизнь, даже не успев как следует родиться. Страх распирал горло ледяным комом, но сквозь него пробивалось одно-единственное, материнское чувство: «Сохранить». Сохранить любой ценой. Моя девочка уже была бойцом, и я должна была стать для нее тылом.
Но в этом царстве строгих графиков и тревожных сигналов мы нашли своих ангелов-хранителей. Ими стали сотрудники детской реанимации. Они стали нашей второй семьей, самыми близкими и родными людьми. А нашим главным командиром была Светлана Викторовна Никифорова, заведующая отделением патологии. Я до сих пор с теплотой вспоминаю, как однажды глубокой ночью, около часа, у Маши упала соска. И Светлана Викторовна, забыв о своем статусе, ползала вместе со мной на коленях по полу, чтобы найти эту крошечную силиконовую частичку.
Надежда – это не громкий звук фанфар. Это тихий, едва слышный щелчок. Она приходила маленькими, но такими значимыми победами. Каждый грамм, набранный в весе, когда весы показывали уже не 543, а 550. Каждый день, когда кроха сама, без зонда, пыталась съесть несколько капель молока. А самой большой победой стал 50-й день. Врач Алексей Сергеевич Михайлов снял Машу с аппарата искусственной вентиляции легких (сипапа) и перевел на кислородную маску. Это было первое самостоятельное дыхание. Первый шаг к жизни без аппаратов.
Мы не могли взять ее на руки. Боялись дышать рядом, казалось, одно неловкое движение – и хрупкие косточки сломаются. Нашим миром стал круглый купол кювеза. Мы с мужем приходили, как на свидание, гладили ее сквозь специальные отверстия теплыми, вымытыми до стерильности руками. Пели колыбельные, рассказывали сказки. Говорили, что дома ее ждет большая кроватка, плюшевый заяц и вся наша любовь, которой хватит на сто людских жизней.
Выписка через четыре месяца была счастьем, пахнущим антисептиком и страхом. Домой мы уезжали с весом в 2200 граммов, но с грузом новых тревог. Оказалось, в мире мало педиатров, которые знали, что делать с такими особенными детьми.
А еще Маша не любила есть. От слова «совсем». Ее крик, когда она закрывала глазки и притворялась спящей, был нашим ежедневным испытанием. Спасала только наша фея из отделения патологии – Ольга Викторовна, одна из тех трех медсестер, которые могли ее накормить.
А сегодня, глядя на свою десятилетнюю дочь, я хочу крикнуть той растерянной женщине у дверей реанимации: «Верь! Верь в нее!». Маша выросла целеустремленной девочкой с настоящим боевым характером. Она пробовала себя в фигурном катании, в спортивном ориентировании, а с семи лет наша крошка, рожденная с 600 граммами, покоряет водную стихию в синхронном плавании. И прямо сейчас, 28 ноября, она едет на соревнования от Удмуртии в Казань.
И когда я вижу, как она уверенно скользит по воде, задерживая дыхание, я вспоминаю тот самый 50-й день и ее первое самостоятельное дыхание без аппарата. Она дышала тогда ради жизни. А сегодня – ради победы.
Огромное спасибо и низкий поклон вам, Звонарев Александр Сергеевич, Якимов Евгений Борисович, Селина Наталья Алексеевна, Михайлов Алексей Сергеевич, Никифорова Светлана Викторовна, Ольга Викторовна и все врачи и нянечки, чьи имена мы храним в сердце. Вы не просто спасли жизнь. Вы подарили мне дочь, которая научила меня, что такое настоящая сила. Вы наши самые близкие люди. И мы всегда вас помним.
«Мое маленькое чудо». История Екатерины
Эта беременность была для нас чудом. Таким тихим, личным чудом, которое случилось буквально накануне другого, уже запланированного – мне уже дали квоту на ЭКО. Я берегла свое сокровище под сердцем, как могла. Работала, правда, за двоих, но анализы были в порядке, а платный врач в частной клинике лишь изредка, глядя на результаты, спокойно спрашивала: «Может, полежим в стационаре? Для покоя». Никакой тревоги, никаких предчувствий.
До тех пор, пока на сроке в 24 недели мне не стало плохо. Неделя походов по врачам превратилась в стремительный водоворот – так я оказалась в реанимации Перинатального центра. И там, под ярким, безжалостным светом, мне сказали, что надо делать кесарево. Сейчас. Никакой подготовки, никакого осознания. Ты просто в оцепенении, не понимая, что будет дальше.
Первые три дня после кесарева я, как и моя дочка, провела в реанимации. Когда меня наконец перевели в палату и разрешили посмотреть на ребенка, мир сузился до размера прозрачного кювеза. Моя Вероника. Она была невероятно, пугающе маленькой. 670 граммов. Ее кожа была такой тонкой, что сквозь нее просвечивало все, и она вся была опутана проводами и трубками. Слезы подступили комом к горлу, предательские и горькие. Но персонал детской реанимации не дал мне расплакаться. Их твердые, спокойные голоса уговорили взять себя в руки: «Мама, нельзя, вам сейчас, надо быть сильной для нее».
И эти люди – врачи-реаниматологи – стали моим главным якорем в том хаосе. Якимов Евгений Борисович, Михайлов Алексей Сергеевич, Звонарев Александр Сергеевич, Селина Наталья Алексеевна, Евгения (к сожалению, не запомнила фамилию)… Они не утешали пустыми словами. Они говорили со мной на языке медицины: «пневмоторакс», «сепсис», «параметры ИВЛ». И это было моим спасением. Я шла в палату или домой и гуглила каждое слово. Эти термины были для меня картой, по которой я могла хоть как-то понимать, где мы и куда движемся.
Каждый день в 14:00 у меня был выход в другой мир – мир за стеклом кювеза. Полчаса. Дорога туда была каждый раз смесью щемящей радости и леденящего страха: увижу ее… а вдруг стало хуже? Самым главным ритуалом стало прикосновение. Я просовывала руку в специальное отверстие и гладила ее крошечную ладошку. А она в ответ с невероятной силой сжимала мой мизинец. Ее глазки были закрыты, но я чувствовала – она знает. Знает, что мама рядом. И это крошечное рукопожатие было нашей тайной перепиской, нашим залогом того, что мы обе боремся.
Победой, от которой закружилась голова, стало преодоление первого пневмоторакса (скопление воздуха или газов в пространстве между легким и грудной клеткой). Каждый отвоеванный у болезни день был счастьем.
Через 2 месяца и 3 дня нас перевели из реанимации в отделение патологии новорожденных. И там нашим главным проводником стала Никифорова Светлана Викторовна. Заведующая отделением, которая часто задерживалась после смены и всегда находила время, чтобы объяснить, посоветовать и поддержать. Она была тем человеком, который знал ответ на любой мой, даже самый глупый вопрос.
Выписка домой была оглушительной радостью и новым страхом. Обнять мужа, увидеть счастливые лица наших мам – это было ни с чем несравнимо. Но одновременно было так страшно оказаться один на один с этим маленьким, таким хрупким существом, без круглосуточной поддержки врачей.
Теперь Веронике уже 10 лет. Да, нам приходится нелегко, есть некоторые проблемы с обучением и пониманием. Но мы работаем над этим, день за днем. Главное – мы живы. И в этом – заслуга каждого врача и медсестры Перинатального центра.
В этот Международный день недоношенных детей я хочу сказать им всем: огромное спасибо и низкий поклон. От меня, от Вероники, от всех наших родных. Вы не просто делали свою работу. Вы подарили мне чудо, которое однажды уже случилось, и помогли его сохранить.
И если сегодня какая-то мама, затаив дыхание, смотрит на своего ребенка через стекло кювеза, мы хотим сказать ей одно… Смотрите. Запоминайте каждый день, каждый грамм, каждый отключенный аппарат. Записывайте имена врачей в дневник. Верьте. Эта дорога, длиною в сантиметры от вашей руки до его ладошки, – самая важная в вашей жизни. И вы ее пройдете. Как прошли ее героини этих историй. Как проходят ее тысячи семей по всему миру. Потому что любовь – это самый совершенный и самый надежный медицинский аппарат, который когда-либо был изобретен природой.